Сообщение о вероломном нападении фашистской Германии на нашу страну я услышал по радио 22 июня в 12 часов дня. Так как у меня в военном билете лежало предписание в первый день мобилизации явиться в военкомат, то через два часа я уже был там. Лейтенант, принимавший документы, посмотрев на мое предписание (оно было синего цвета), сказал: «Вы, вероятно, недавно из армии? Сейчас мы вас не возьмем».
Институту было приказано срочно эвакуироваться в Казань. Скажу прямо: все мы, молодежь, да и старшие руководители не были довольны этим решением, считая, что здесь в Ленинграде, у нас есть все условия, чтобы работать для фронта, а что в Казани? Сколько времени мы потеряем, пока начнем там работать по-настоящему? Но приказ есть приказ, и 23 августа 1941 года буквально с последним эшелоном мы поздно вечером прошли на восток через станцию Мга. Как потом выяснилось, через несколько часов немцы варварски ее разбомбили и замкнули Ленинград в кольце блокады.
В Казань мы прибыли в первой декаде сентября. Лаборатория Ю.Б. Кобзарева уже начала работать. М.С. Козодаев, до этого много работавший в лаборатории А.И. Алиханова над созданием электроники для ядерно-физических исследований и хорошо знавший радиотехнику, легко вошел в курс новых разработок. Мне было много труднее, тем более что радиолокационная техника очень специфична и резко отличается от общей радиотехники, с которой я как-то еще был знаком. Юрий Борисович был прекрасным, внимательным руководителем, а его ближайшие сотрудники — высококвалифицированные специалисты Н.Я. Чернецов и П.Н. Погорелко приняли нас очень радушно, помогли освоиться, и дело пошло. Лаборатории было поручено создать станцию орудийной наводки.
Все, начиная от руководителей и кончая механиков, работали напряженно с утра до позднего вечера. Были трудности, не всегда могли быстро найти нужные детали и материалы. Мастерские не справлялись в срок с заказами. Но все было преодолено, и в ноябре 1942 года станция была готова. Мы ее смонтировали на автоприцепе. В декабре, разместив саму станцию в товарном вагоне, а прицеп на платформе, Н.Я. Чернецов, я и механик с одним из военных эшелонов отправились в Москву. Так как в вагоне было очень холодно, то обогревались мы керогазом, тем самым грубо нарушая существующие железнодорожные правила.
В середине декабря мы сдали станцию на полигонные испытания. Работа получила хорошую оценку. Это явилось одним из вкладов физтеховцев в дело обороны страны.
В январе 1943 года И.В. Курчатова вызвали в Москву. Несколько позже А.Ф. Иоффе предупредил нас с М.С. Козодаевым, чтобы мы были готовы по первому требованию выехать в распоряжение Игоря Васильевича, назначенного научным руководителем работ по так называемой «урановой проблеме». В июне 1943 года М.С. Козодаев, а в конце июля и я, тепло попрощавшись с Ю.Б. Кобзаревым и его коллегами, отбыли из Казани в Москву.
В связи с правительственным решением 14 августа 1943 года по физтеху был издан приказ: «Организовать лабораторию № 2 в следующем составе: Курчатов И.В., Алиханов А.И., Корнфельд М.О., Неменов Л.М., Глазунов П.Я., Никитин С.Я., Щепкин Г.Я., Флеров Г.Н., Спивак П.Е., Козодаев М.С, Джелепов В.И. Заве-дующим Лабораторией назначить профессора И.В. Курчатова. Весь состав лаборатории считать переведенным в Москву на постоянную работу». Это явилось началом Института атомной энергии, названного впоследствии именем Курчатова. Там началась вторая одиссея в моей жизни. Я рад, что судьба позволила мне и в это важнейшее для страны дело внести свою скромную лепту.
