В первый год войны — бои под Моск¬вой, у Клина, первая контузия.

Второй год, уже в расчете 76-миллиметровой пушки, — затяжные, вязкие, изнурительные бои подо Ржевом: никак не удавалось нашим срезать вражеский выступ. В поисках бреши в обороне противника дивизион, в котором воевал, находился в постоянном движении. Передвигаться приходилось чаще по бездорожью. Пушка вязла, лошади выбивались из скит. Солдаты помогали лошадям, а то и заменяли их, чтобы вовремя занять указанную огневую позицию. А новая позиции — это новые земляные укрепления для пушки, для снарядов, для командиров, для лошадей, и если останется время — для себя.

Места болотистые. Ботинки с обмотками не просыхают. Окопались, обстреляли энный квадрат — и снова на очередную огневую позицию. Снова тащить, снова копать. Невозможно даже примерно прикинуть, сколько же пришлось за войну каждому артиллеристу перекопать земли! Но в этом была их сила и спасение.

Враг сопротивлялся упорно, стоял стеной, сломить его никак не удавалось. Получил ранение. К счастью, скоро санитары с собаками подобрали раненого. Потом снова бои, но теперь уже пушка была на много серьезнее — 122-миллиметровая гаубица. С товарищами обеспечивал наступление на Смоленском направлении.

С августа 1943 года судьба снова свела с 76-миллиметровой артиллерией, в которой воевал до самой Победы. Фронтовые дороги проходили по Белоруссии, Псковщине. Противник не хотел уступать. Пушку то и дело приходилось выводить на прямую наводку. Расчет дрался геройски.

В бою обстановка меняется очень быстро, и в зависимости от нее надо стрелять фугасным, осколочным, шрапнельным, подкалиберным, термитным или дымовым снарядами. Сам снаряд весит 12 килограммов — вроде немного, но во время острого боя при максимальном напряжении нервов все надо делать с придельной скоростью, расторопно, обязательно при неполном расчете (кого-то убивает), и каждая такая схватка выматывает изрядно. А потом наступает такая слабость, будто пропустили человека через жернова. Так что в бою подсчитывать вражеские потери некогда. Результат работы каждого расчета лучше видит и оценивает командир. Он же представляет отличившихся к награде. Дело было под Оршей. Наша пехота ушла вперед, и фашисты хотели ее отрезать. Помочь нечем: бездорожье, подкреплений нет. Тогда артиллеристы решили протащить пушку по узкоколейке. Так и сделали. Заняли оборону и не дали врагу замкнуть кольцо. За все бои, особенно за этот последний, и был награжден первым орденом Славы III степени.

Ко второму ордену Славы был представлен на литовской земле. После упорных боев вышли на Неман. Преодолели его, освободили город Алитус. Но фашисты не торопились уходить. Более того, контратаковали солидными силами. А наши силы иссякали, пополнения нет. И тут пришлось еще раз расчету отличиться. Артиллеристы удачно выбрали позицию, окопались и около двух недель сдерживали натиск врага. Боеприпасов было вдоволь, потерь расчет не понес, только командир получил ранение. Это и помогло продержаться до подхода своих.

После Литвы был крупнейший укрепрайон — Кенигсберг, практически неприступная крепость. Даже после того, как враг был сломлен и разбит, трудно было поверить, что все это преодолели. Вокруг города располагались кольцом глубокие противотанковые рвы, бункера, в которых находились мощные пушки, пулеметы. Бетонные стены, перекрытия толщиной 1,5 метра даже при богатой фантазии нельзя представить, что они уязвимы. Но саперные войска, артиллерия, авиация, танки и пехота сделали свое дело.

В тяжелых боях досталась эта победа. О напряженности обстановки говорит такой факт: пушки вели огонь прямой наводкой, почти в упор. Здесь от прямого попадания потерял три орудия вместе с боевыми товарищами.

В боях за Кенигсберг получил еще одно ранение. Подлечился в медсанбате — и снова не менее тяжелые бои за Пиллау, огромнейший склад фашистской армии. Здесь была военная техника, имущество, продовольствие. Мощные, как в Кенигсберге, оборонительные сооружения защищали город. Но натиск наших войск был настолько стремителен, что все досталось нам почти в неповрежденном состоянии. Даже новые самолеты в капонирах не смогли использовать немцы против нас.

Сопротивлялись они отчаянно. Но, зажатые с берега, не имея поддержки с моря — наша авиация блокировала морские подходы — они оказались в безвыходном положении. И какая же неописуемая, рвущаяся из глубин души радость была от такой картины: сначала прикатил немецкий офицер на броне-транспортере, на котором развевался белый капитулянтский флаг (значит прижаты надежно!), а потом повалили толпами сдаваться недобитые вояки, образуя курган из сдаваемого личного оружия.

Дивизион был тоже сильно потрепан. Незначительные остатки его были отведены с передовой для переформирования и пополне¬ния новыми бойцами. Тут и встретил долгожданную Победу.

За эти последние в Восточной Пруссии бои был удостоен третьего боевого ордена Славы. Но случилось так, что награда, как говорят в подобных случаях, нашла героя только в 1971 году, и получил ее из рук космонавта Г. Берегового, когда тот приезжал к нам на открытие памятника землякам, погибших в годы Великой Отечественной войны.