Из воспоминаний Мещерякова Михаила Григорьевича
В 1940-41 годах я работал заведующим циклотронной лабора¬торией Радиевого института Академии наук СССР. Весной 1941 года был избран секретарем партийной организации этого инсти¬тута. Когда началась война, я вступил добровольцем в народное ополчение и был зачислен в состав 3-й Ленинградской дивизии народного ополчения. В этой дивизии пробыл недолго, что-то около месяца. Дивизия была составлена из научных работников, инженеров, конструкторов, и в ней было много таких как я, младших лейтенантов запаса. Поэтому большую часть из нас, в том числе и меня, откомандировали в другие части, где не хватало офицеров. В начале сентября, таким образом, я был переведен в 261-й артиллерийский дивизион, который оборонял от наступа¬ющих фашистов город Колпино. Советские войска оказали герои¬ческое сопротивление превосходящим силам противника, но были вынуждены отступить. Ленинград очутился в кольце блокады.
17 сентября я был легко ранен и контужен, но остался в строю. Воевал до 20 ноября 1941 года. Однако последствия контузии ока¬зались тяжелыми, и меня отправили в госпиталь, где дважды оперировали, долго лечили. После выхода из госпиталя, 26 июня
1942 года, меня переправили за линию фронта через Ладожское озеро.
Во время блокады, в 1941-42 годах моя семья — жена, дочка и мать оставались в Ленинграде, пережив со всем населением этого мужественного города голод и холод, варварские бомбардировки гитлеровцев. И только весной в апреле 1942 года они переправлены по «Дороге жизни», через Ладожское озеро, и затем выехали на восток страны.
В июле 1942 года я добрался до Казани, куда еще осенью 1941 года были эвакуированы ленинградские институты естественного профиля, в том числе и Радиевый институт. В конце 1942 года в Казань приехал Игорь Васильевич Курчатов, до этого занимавшийся размагничиванием кораблей на Черном море. Вокруг Курчатова начали собираться его ученики и бывшие сотрудники. Все горели желанием возобновить работы по «урановой проблеме». Толчком к этим работам послужило то, что в американских научных журналах, прежде всего в «Физикал Ревью», начиная с 1940 года полностью исчезли публикации по ядерной физике. Это заставило советских ученых задуматься и приступить к работам по данной проблеме.
|