Война началась неожиданно, и события разворачивались очень быстро и грозно. Как только был объявлен призыв в народное ополчение, мы, сотрудники ФИАНа, естественно, стали стремиться на фронт, но один за другим получали отказ... Лишь годы спустя стало понятно, что тогда советским правительствам было принято исключительно дальновидное решение: несмотря на трудности войны сохранить научные кадры, научный потенциал страны. Почти все фиановцы получили бронь (в институте тогда было 48 человек, из них 4 академика, 12 стали академиками в дальнейшем).

Уже в июле 1941 года началась эвакуация института. В том, как она осуществлялась, тоже был мудрый и дальновидный расчет нашего замечательного директора Сергея Ивановича Вавилова. Была поставлена цель -— насколько это возможно сохранить все необходимое для продолжения научной работы. Имущества в институте было довольно много, но в первую очередь Сергей Иванович предложил вывести в Казань всю библиотеку. Ведь приборы можно изготовить новые, а восстановить уникальное книжное собрание, если бы оно погибло, было бы очень трудно. Единственный институтский плотник научил нас сколачивать деревянные ящики, и мы довольно быстро освоили это дело, бережно упаковали книги, приборы, составили описи.

Что касается меня, то я тогда получил от Сергея Ивановича очень ответственное задание — обеспечить сохранность радия. Его было в институте примерно полтора грамма — по тем временам очень большая ценность. Трудность состояла в том, что радий хранился не в запаянных ампулах, а в растворе. Колба находилась в несгораемом шкафу, от нее шла трубочка к эманационной машине... В общем, требовалась исключительно тщательная и кропотливая работа, чтобы подготовить радиевый фонд к отправке. Это задание я выполнил вместе со специалистом-радиохимиком Н.П. Страховым. Наша «радиохимическая лаборатория» находилась во дворе и представляла собой простую плитку с тигелечками, в которых выпаривался раствор радия.

После прибытия в Казань мы сразу встали перед проблемой, чем заниматься. Нужно было изменить тематику научных исследований и быстро включиться в работы, необходимые для фронта Связь теории с практикой в то время приобрела первостепенное значение. Работали в очень трудных условиях.

Особенно тяжело было в первую зиму. Казанский институт, где размещались институты Академии наук, почти не отапливался, температура была около нуля, а порой и ниже нуля. Было холодно и, прямо скажем, голодно. Но работа шла очень активно. Приведу лишь несколько примеров.

Всем известно, что Д.В. Скобельцын с помощью камеры Вильсона сделал замечательные работы по гамма-лучам, по комптон-эффекту, провел исследования бета-излучения и впервые приме¬нил не только магнитное поле, но и стереоскопические фотографии, на которых можно было видеть события во всех деталях. Дмитрий Владимирович сразу же стал думать, не пригодится ли это в госпиталях. Он разработал метод стереорентгеновских снимков, был сделан специальный прибор, с помощью которого можно точно определить положение осколка в теле раненого. Прибор испытывал сам Н.Н. Бурденко, главный хирург Красной Армии. Вместе со своим аспирантом О.Н. Вавиловым я занимался вопросами исследования гамма-лучей ионизационным методом. На его основе был разработан прибор для измерения стенок стволов стрелкового оружия. Задача оказалась не очень простая, так как зафиксировать внутри ствола положение радиоактивного источника было весьма сложно. Когда ствол поворачивали, положение источника изменялось, и это приводило к ошибкам в измерениях. Был предложен компенсационный метод с использованием ионизационных камер. Наш прибор, созданный совместно с Институтом машиноведения АН СССР, был практически нечувствителен к малым перемещениям источника излучения, он позволял измерять сталь толщиной до 10 см с точностью не менее десятых миллиметра. Мы сами отвезли этот прибор на один из уральских заводов, где он был детально проверен, испытан и принят в качестве контрольного.

Хорошо известно сейчас о многих других работах фиановцев, выполненных в военные годы. Огромную пользу принесли работы по акустической локации самолетов, минной акустике на флоте, прибор для контроля клапанов авиационных моторов, специальные светосоставы, дающие световую вспышку под действием инфракрасных лучей (они использовались для целей ночного видения и сигнализации). О том, что сделал Физический институт им. П.Н. Лебедева для обороны Родины, подробно рассказано в статье академика Б.М. Вула.

Хочу еще добавить, что в военную пору мы считали главной задачей помогать фронту всеми силами и в первую очередь делать то, что может оыть полезным сию минуту. Но позднее мы убедились: многие работы военных лет оказались ценны и потому, что в них были заложены перспективные идеи, получившие потом развитие. ...Наш институт вернулся в Москву осенью 43-го года, и вскоре я оказался в числе тех, кого Игорь Васильевич Курчатов пригласил заниматься работами по атомной проблеме. Для физиков-ядерщиков главное было еще впереди. С особой остротой встала проблема подготовки кадров. И аудитории Московского универ-ситета еще до окончания войны стали заполнять те, чьи знания были необходимы для решения задачи исключительной важности.