Я воевал в дивизии, которая формировалась в Кимрах. Никто не думал о смерти, А у нас ее и не было до Восточной Пруссии, там из нашей дивизии очень много погибло, в основном артиллеристы и разведчики. Мы же в окружении 9 дней дрались. Горы наших раненых, а танки их утюжили. Мы ничего не могли сделать, у нас снарядов не было в конце войны. Мне было только 18 лет. Жалко было даже коней, нас на конную тягу перевели, ведь они никуда не спрячутся. Чтобы лошадь не мучилась (а она у нас была с Казахстана, ей глаз выбило) надо ее пристрелить. А кто? Все говорят: «Я не могу». Кто-то вызвался, чтобы облегчить ей страдания. Когда мы брали Восточную Пруссию, жителей мы не видели, потому что немцы их угнали. У нас не было ни насилия, ни расстрелов, ни грабежей. Сейчас демократы врут, что мы были «пушечное мясо». Никто под пулеметы нас не таскал, мы сами шли в бой. «За Сталина» было написано на щитах и на танках.
Очень сильный бой под Оршой. Наша дивизия брала Оршу, а от Витебской дивизии мы отвлекли на себя силы трех дивизий. Первый раз я видел столько самолетов, неба не было видно. В кон¬це войны нас бросили в бой без авиации, без танков.
