Призван в армию 10.01.43 г. и попал в 36-й запасной стрелковый полк. Долгими или короткими были эти месяцы учебы не помню, но на всю жизнь сохранились жаркие августовские дни сорок третьего года. Тогда предстоял решительный бой под городом Духовщиной Белорусской ССР, вблизи деревни Заволочиха, которую заняли фашисты. Потрепанные в боях боевые подразделения были пополнены новичками, в числе которых был и я. Какие чувства испытывал перед боем? Да они были противоречивыми: страх и решимость испытать себя. До сегодняшнего дня помню имя коммуниста Бычкова. Пулеметной очередью этого солдата был сражен не один десяток фашистов, таким же отважным он был и в этом бою. Отражая атаки фашистов, я отчетливо слышал стройную четкую очередь пулемета Бычкова. Это придавало уверенность, я не сразу почувствовал боль в левой руке, но когда она стала нестерпимой, попросил, товарища перевязать мне рану. Но вдруг я замер, чаще забилось сердце, обернулся. Почему прервалась эта яростная, как барабанная дробь, пулеметная музыка, к которой я так постоянно прислушивался. Почему больше не слышу её? Когда своими глазами увидел мертвое тело Бычкова, вытирая с закопченного лица слезы, схватился за пулемет. Теперь уже его оружие было грозой для врага, достойным быть убитого коммуниста. Вся оставшаяся часть дня прошла как в тумане, уже не было страха, тошнотой подступившего к горлу. Мной овладело одно непреодолимое желание сделать так, чтобы этих метавшихся, ненавистных, одетых в коричневое фигурок, становилось все меньше и меньше, и я делал все возможное. В этот день было отбито семь атак противника, вечером я был тяжело ранен в ногу, ночью — доставлен в полевой госпиталь.

После августовского боя 1943 года еще не раз заботливые руки врачей возвращали меня в строй, а когда война близилась к концу, прошел трудный бой с озлобленным, отступающим врагом под городом Кенигсберг, после него (5 марта 1945 года) я снова попал в госпиталь, где и пролежал полгода. Осталось наследство до трех десятков осколков, разбросанных по всему телу.